О природе вещей. Страница 2
КНИГА ВТОРАЯ
Сладко, когда на просторах морских разыграются ветры,С твердой земли наблюдать за бедою, постигшей другого,Не потому, что для нас будут чьи–либо муки приятны,Но потому, что себя вне опасности чувствовать сладко.Сладко смотреть на войска на поле сраженья в жестокойБитве, когда самому не грозит никакая опасность.Но ничего нет отраднее, чем занимать безмятежноСветлые выси, умом мудрецов укрепленные прочно:Можешь оттуда взирать на людей ты и видеть повсюду,Как они бродят и путь, заблуждаяся, жизненный ищут;Как в дарованьях они состязаются, спорят о роде,Ночи и дни напролет добиваясь трудом неустаннымМощи великой достичь и владыками сделаться мира.О вы, ничтожные мысли людей! О чувства слепые!В скольких опасностях жизнь, в каких протекает потемкахЭтого века ничтожнейший срок! Неужели не видно,Что об одном лишь природа вопит и что требует только,Чтобы не ведало тело страданий, а мысль наслаждаласьЧувством приятным вдали от сознанья заботы и страха?Мы, таким образом, видим, что нужно телесной природеТолько немногое: то, что страдания все удаляет.Пусть наслаждения ей предоставить и многие можно,Но и приятней порой и не против воли природы,Если в хоромах у нас не бывает златых изваянийОтроков, правой рукой держащих зажженные лампы,Чтобы ночные пиры озарять в изобилии светом;И серебром не сверкают дома, и златом не блещут,И не гудят под резным потолком золоченым кифары;Люди же вместо того, распростершись на мягкой лужайкеНа берегу ручейка, под ветвями высоких деревьев,Скромными средствами телу дают усладительный отдых,Если к тому ж улыбается им и погода, и времяГода усыплет цветами повсюду зеленые травы.Не покидает и жар лихорадочный тела скорее,Коль на узорных коврах и на ярком пурпуровом ложеМечешься ты, а не должен лежать на плебейской подстилке.И потому, так как нет от сокровищ для нашего телаПроку нисколько, равно как от знатности или от власти,То остается считать и душе это все бесполезным.Разве, когда ты порой глядишь на свои легионы,Что по равнине снуют, представляя примерную битву,Вместе с большим подкрепленьем в запасе и конницей сильной,С равным оружьем в руках, с одинаковой силою духа,Иль когда видишь ты флот снующим повсюду на море,Что ж, убегают тогда, устрашенные зрелищем этим,В ужасе все суеверья твои? Разве страх перед смертьюСердце покинет твое, оставив его беззаботным?Если ж мы видим, что это смешно и глумленья достойно,В самом же деле боязнь и заботы, преследуя смертных,Не устрашаются звоном доспехов и грозным оружьем,Но пребывают всегда средь царей и властителей смело,И не робеют они ни пред золота блеском нисколько,Ни перед пышностью яркой роскошных пурпуровых тканей,То усомнишься ли ты, что сила здесь в разуме только,Если к тому же вся жизнь пробивается наша в потемках?Ибо как в мрачных потемках дрожат и пугаются дети,Так же и мы среди белого дня опасаемся частоТех предметов, каких бояться не более надо,Чем того, чего ждут и пугаются дети в потемках.Значит, изгнать этот страх из души и потемки рассеятьДолжны не солнца лучи и не света сиянье дневного,Но природа сама своим видом и внутренним строем.Ныне зиждительных тел основных объясню я движенье.Коим все вещи они порождают и вновь разлагают;Сила какая к тому принуждает их, скорость какаяСвойственна им на пути в пустоте необъятной пространства,Ты же внимателен будь и выслушай то, что скажу я.Знай же: материя вся безусловно не сплочена тесно,Ибо все вещи, как мы замечаем, становятся меньшеИ как бы тают они в течение долгого века,И похищает их ветхость из наших очей незаметно;В целом, однако, стоит нерушимо вещей совокупностьВ силу того, что тела, уходящие прочь, уменьшаютВещи, откуда ушли, а другие собой приращают:Те — заставляя стареть, а эти — цвести им на смену,Всё же не медля и тут. Так весь мир обновляется вечно;Смертные твари живут, одни чередуясь с другими,Племя одно начинает расти, вымирает другое,И поколенья живущих сменяются в краткое время,В руки из рук отдавая, как в беге, светильники жизни.Если же думаешь ты, что стать неподвижно способныПервоначала вещей и затем возродить в них движенье,Бродишь от истины ты далеко в заблужденьи глубоком.Ведь, в пустоте находясь и витая по ней, неизбежноПервоначала вещей уносятся собственным весомИли толчками других. И часто, в движенья столкнувшисьВместе, одни от других они в сторону прядают сразу.И удивляться нельзя: ведь они в высшей степени крепки,Плотны и вески, и вспять отскочить им ничто не мешает.Дабы ты лучше постиг, что тела основные мятутсяВ вечном движеньи всегда, припомни, что дна никакогоНет у вселенной нигде, и телам изначальным остатьсяНегде на месте, раз нет ни конца ни предела пространству,Если безмерно оно и простерто во всех направленьях,Как я подробно уже доказал на основе разумной.Раз установлено так, то телам изначальным, конечно,Вовсе покоя нигде не дано в пустоте необъятной.Наоборот: непрерывно гонимые разным движеньем,Частью далёко они отлетают, столкнувшись друг с другом,Частью ж расходятся врозь на короткие лишь расстоянья.Те, у которых тесней их взаимная сплоченность, малоИ на ничтожные лишь расстояния прядая порознь,Сложностью самых фигур своих спутаны будучи цепко,Мощные корни камней и тела образуют железаСтойкого, так же, как всё остальное подобного рода.Прочие, в малом числе в пустоте необъятной витая,Прядают прочь далеко и далёко назад отбегаютНа промежуток большой. Из них составляется редкийВоздух, и солнечный свет они нам доставляют блестящий.Множество, кроме того, в пустоте необъятной витаетТех, что отброшены прочь от вещей сочетаний и сноваНе были в силах еще сочетаться с другими в движеньи.Образ того, что сейчас описано мной, и явленьеЭто пред нами всегда и на наших глазах происходит.Вот посмотри: всякий раз, когда солнечный свет проникаетВ наши жилища и мрак прорезает своими лучами,Множество маленьких тел в пустоте, ты увидишь, мелькая,Мечутся взад и вперед в лучистом сиянии света;Будто бы в вечной борьбе они бьются в сраженьях и битвахВ схватки бросаются вдруг по отрядам, не зная покоя,Или сходясь, или врозь беспрерывно опять разлетаясь.Можешь из этого ты уяснить себе, как неустанноПервоначала вещей в пустоте необъятной мятутсяТак о великих вещах помогают составить понятьеМалые вещи, пути намечая для их постиженья.Кроме того, потому обратить тебе надо вниманьеНа суматоху в телах, мелькающих в солнечном свете,Что из нее познаешь ты материи также движенья,Происходящие в ней потаенно и скрыто от взора.Ибо увидишь ты там, как много пылинок меняютПуть свой от скрытых толчков и опять отлетают обратно,Всюду туда и сюда разбегаясь во всех направленьях.Знай же: идет от начал всеобщее это блужданье.Первоначала вещей сначала движутся сами,Следом за ними тела из малейшего их сочетанья,Близкие, как бы сказать, по силам к началам первичным,Скрыто от них получая толчки, начинают стремиться,Сами к движенью затем понуждая тела покрупнее.Так, исходя от начал, движение мало–помалуНаших касается чувств, и становится видимым такжеНам и в пылинках оно, что движутся в солнечном: свете,Хоть незаметны толчки, от которых оно происходит.Ныне в коротких словах объясню тебе, Меммий, какаяСкорость присуща телам основным при движеньи в пространстве.Утром, когда от зари по земле разольется сиянье,И, запорхав по лесам и по зарослям, пестрые птицыВ воздухе нежном везде заливаются звонкою песней,Видишь, с какой быстротой восходящее солнце внезапноВсё облекает кругом потоками яркого света!В этом мы можем всегда совершенно легко убедиться.Но и тот жар, что идет от солнца, и свет его ясныйНе в пустоте совершают свой путь; и двигаться тишеСвет принужден, пока он рассекает воздушные волны.Не в одиночку идут и жара отдельные тельца,Но подвигаются, все сплотившись и скучившись вместе;А потому и назад друг друга они отвлекают,Да и преграды извне заставляют их двигаться тише.Первоначала же все, которые просты и плотны,Чрез пустоту совершая свой путь, никаких не встречаяВнешних препятствий, одно составляя с частями своимиИ неуклонно несясь туда, куда раз устремились,Явно должны обладать быстротой совершенно безмерной,Мчась несравненно скорей, чем солнца сияние мчится,И по пространству лететь во много раз дальше в то время,Как по небесному своду проносятся молнии солнца.***И не исследовать тут по отдельности первоначала,Чтобы узнать, по каким созидаются вещи законам.Те же, которые свойств материи вовсе не знают,Думают нам вопреки, что без воли богов неспособна,Приноровляясь ко всем человеческим нуждам, природаГода менять времена и выращивать хлебные злакиИ остальное творить, чем смертных к себе привлекаетСтрасти божественной зов, вождя нашей жизни, и манитВ сладких утехах любви порождать поколенья живущих,Чтоб не погиб человеческий род, для которого богиБудто бы создали всё. Но они в измышлениях этих,Кажется мне, далеко уклонились от здравого смысла.Ибо, коль даже совсем оставались бы мне неизвестныПервоначала вещей, и тогда по небесным явленьям,Как и по многим другим, я дерзнул бы считать достоверным,Что не для нас и отнюдь не божественной волею созданВесь существующий мир: столь много в нем всяких пороков.Это впоследствии я объясню тебе, Меммий; теперь жеМы возвратимся к тому, что осталось сказать о движеньи.Я полагаю, теперь доказать тебе будет уместно,Что никакие тела не имеют возможности самиСобственной силою вверх подниматься и двигаться кверху,Чтобы тебя не ввело в заблужденье горящее пламя.Ибо, лишь вспыхнет оно, всегда разгорается кверхуТак же, как злаки растут и тянутся кверху деревья,Хоть в силу веса тела всегда устремляются книзу.И если, взвившись, огонь досягает до кровли строений,Пламенем быстрым лизать начиная и балки и бревна,То не подумай, что он это делает собственной силой.То же бывает, когда, при пускании крови из тела,Хлещет и брызжет она, выбиваясь высокой струею.Да и не видишь ли ты, с какой силою балки и бревнаВон выпирает вода? Ведь чем глубже мы их погружаемСверху отвесно, на них напирая сильней и сильнее,Тем их стремительней вверх вытесняет она, извергая.Так что наружу они половиною большей взлетают.Но и сомнения нет, полагаю, что сами собоюЭти тела в пустоте всегда устремляются книзу.Так совершенно должно оказаться и пламя способно,Будучи выжато, вверх подниматься в воздушном пространстве,Хоть в силу веса само по себе оно тянется книзу.Разве не видишь того, как факелы неба ночныеОгненный след за собой оставляют на своде небесном,В том направленьи летя, куда путь им указан природой?Или как падают вниз на землю блестящие звезды?Также и солнце с высот небосвода везде разливаетЖар, и поля и луга осыпает своими лучами;Значит, и солнечный жар точно так же к земле тяготеет.Наискось, видишь, сквозь дождь пролетают и молнии сверху,И, вырываясь из туч, то туда, то сюда постоянноПеребегают огни, и на землю их падает пламя.Я бы желал, чтобы ты был осведомлен здесь точно так же,Что, уносясь в пустоте, в направлении книзу отвесном,Собственным весом тела изначальные в некое времяВ месте неведомом нам начинают слегка отклоняться,Так что едва и назвать отклонением это возможно.Если ж, как капли дождя, они вниз продолжали бы падать,Не отклоняясь ничуть на пути в пустоте необъятной,То никаких бы ни встреч, ни толчков у начал не рождалось,И ничего никогда породить не могла бы природа.Если же думает кто, что тела тяжелее способныВ силу того, что быстрей в пустоте они мчатся отвесно,Сверху на легкие пав, вызывать и толчки, и удары,Что порождают собой движения жизни, то, право,Бродит от истины он далеко в заблужденьи глубоком.Ибо всё то, что в воде или в воздухе падает редком,Падать быстрее должно в соответствии с собственным весомЛишь потому, что вода или воздуха тонкая сущностьНе в состояньи вещам одинаковых ставить препятствий,Но уступают скорей имеющим большую тяжесть.Наоборот, никогда никакую нигде не способнаВещь задержать пустота и явиться какой–то опорой,В силу природы своей постоянно всему уступая.Должно поэтому всё, проносясь в пустоте без препятствий,Равную скорость иметь, несмотря на различие в весе.Значит, нельзя и телам тяжелее на легкие сверхуПадать никак и рождать при падении этом удары,Чтобы движенья менять, из каких созидаются вещи.Вновь повторяю: тела непременно должны отклоняться,Но незаметно совсем; чтоб отнюдь никому не казалось,Что мы движение вкось вопреки очевидности мыслим.Ибо мы можем всегда совершенно легко убедиться,Что в силу веса тела, поскольку мы можем заметить,Вкось устремляясь, итти при падении сверху не могут.Но что они никуда от линии строго отвеснойНе отклонятся ничуть, — разве кто–нибудь это усмотрит?Если ж движения все непрерывную цепь образуютИ возникают одно из другого в известном порядке,И коль не могут путем отклонения первоначалаВызвать движений иных, разрушающих рока законы,Чтобы причина не шла за причиною испоконь века,Как у созданий живых на земле не подвластная року,Как и откуда, скажи, появилась свободная воля,Что позволяет итти, куда каждого манит желанье,И допускает менять направленье не в месте известномИ не в положенный срок, а согласно ума побужденью?Ибо сомнения нет, что во всем этом каждому воляСлужит начальным толчком и по членам движенья проводит.Также не видишь ли ты, что в тот миг, как отворят воротаПеред конями, они всё же вырваться вон и помчатьсяСтоль же мгновенно, как дух их стремительный жаждет, бессильны?Ибо материи вся совокупность должна возбудитьсяВ теле повсюду, чтоб ей, возбудившись во всех его членах,Духа порыву затем последовать было возможно.Видишь из этого ты, что движенье рождается в сердцеИ начинает итти, руководствуясь волею духа,Передаваясь затем по телу всему и по членам.Это совсем не похоже на то, когда мы поддаемсяВнешним толчкам и вперед их силою движимся мощной.Ибо тогда целиком вся материя нашего телаДвигаться будет, от нас, очевидно, совсем не завися,Вплоть до того, как она удержится нашею волей.Видишь ли ты, наконец, что хоть сила извне и толкаетМногих людей и влечет их часто стремглав, понуждаяПротив их воли итти, но всё же в груди нашей скрытоНечто, что против нее восстает и бороться способно,По усмотренью чего совокупность материи такжеИ по суставам должна, и по членам порой направлятьсяИли сдержаться, умчавшись вперед, и вернуться на место?И потому в семенах, помимо ударов и веса,Должен ты также признать и другую причину движений,Чем обусловлена в нас прирожденная эта способность;Из ничего ведь ничто, как мы видим, не может возникнуть.Правда, препятствует вес появленью всего от ударов,Силою как бы извне; но чтоб ум не по внутренней толькоНеобходимости всё совершал и чтоб вынужден не былТолько сносить и терпеть и пред ней побежденный склоняться,Легкое служит к тому первичных начал отклоненье,И не в положенный срок и на месте дотоль неизвестном.И никогда не была материи масса плотнееСжатой, ни больших в себе не имела она промежутков,Ибо ничто не привходит в нее и ничто не уходит.А потому и теперь пребывают всё в том же движеньиВечно зачатков тела, в каковом пребывали и раньше.Тем же порядком и впредь продолжать они двигаться будут.То, что доселе всегда рождалось, то будет рождатьсяВ тех же условьях и жить, и расти постоянно, и крепнутьСтолько, сколько кому суждено по законам природы.Силе нельзя никакой нарушить вещей совокупность,Ибо и нет ничего, куда из вселенной могла быСкрыться материи часть, и откуда внезапно вломитьсяНовая сила могла б во вселенную, сделать иноюВсю природу вещей и расстроить порядок движений.Здесь не должно вызывать удивленья в тебе, что в то времяКак обретаются все в движении первоначала,Их совокупность для нас пребывает в полнейшем покое, —Если того не считать, что движется собственным телом, —Ибо лежит далеко за пределами нашего чувстваВся природа начал. Поэтому, раз недоступныНашему зренью они, то от нас и движенья их скрыты.Даже и то ведь, что мы способны увидеть, скрываетЧасто движенья свои на далеком от нас расстояньи:Часто по склону холма густорунные овцы пасутся,Медленно идя туда, куда их на пастбище тучномСвежая манит трава, сверкая алмазной росою;Сытые прыгают там и резвятся, бодаясь, ягнята.Всё это издали нам представляется слившимся вместе,Будто бы белым пятном неподвижным на склоне зеленом.Также, когда, побежав, легионы могучие быстроВсюду по полю снуют, представляя примерную битву,Блеск от оружия их возносится к небу, и всюдуМедью сверкает земля, и от поступи тяжкой пехотыГул раздается кругом. Потрясенные криками, горыВторят им громко, и шум несется к небесным созвездьям;Всадники скачут вокруг и в натиске быстром внезапноПересекают поля, потрясая их топотом громким.Но на высоких горах непременно есть место, откудаКажется это пятном, неподвижно сверкающим в поле.Ну а теперь ты узнай из дальнейшего сущность и свойстваМира начал основных; сколь они, различаясь по формам,Многообразны и как разнородны они по фигурам.Не оттого, что из них лишь немногие сходны по форме,Но что они вообще не все друг на друга похожи.Не удивляйся: ведь раз их количество столь изобильно,Что ни конца у них нет, как указано мной, ни итога,То и не могут они, разумеется, все совершенноСклад однородный иметь и похожими быть по фигуре.Кроме того, посмотри на людей, посмотри на немоеПлемя чешуйчатых рыб, на стада, на зверей и на стаиПестрые птиц, что, у вод собираясь повсюду веселых,По берегам ручейков, и озер, и потоков толпятсяИли по дебрям лесов и по зарослям частым порхают;В особь любую вглядись по отдельности в каждой породе,Ты убедишься, что все они разниться будут фигурой.Иначе дети своих матерей узнавать не могли бы,Как и детенышей мать; а они это могут, как видишь,Да и не хуже людей друг друга всегда различают.Так у святилищ богов, разукрашенных, часто теленокПадает пред алтарем, в дыму фимиама заколот,Крови горячий поток испуская с последним дыханьем.Сирая мать между тем, по зеленым долинам блуждая,Ищет напрасно следы на земле от копыт раздвоенных,Всю озирая кругом окрестность, в надежде увидетьСвой потерявшийся плод; оглашает печальным мычаньемРощи тенистые; вспять возвращается снова и сноваК стойлам знакомым в тоске по утраченном ею теленке.Нежные лозы, трава, орошенная свежей росою,И глубоко в берегах текущие реки не могутЕй утешения дать и отвлечь от заботы нежданной;Не занимают ее и другие телята на тучныхПастбищах и облегчить не могут ей тяжкой заботы:Так она жаждет найти то, что близко и дорого сердцу.Нежное стадо козлят с голосами дрожащими такжеЗнает рогатых своих матерей; и бодливый ягненок —Блеянье матки своей. И, голосу внемля природы,Обыкновенно бежит к материнскому вымени каждый.Если возьмешь, наконец, ты отдельные хлебные зернаЗлаков любых, то и тут не найдешь совершенно похожихТак, чтобы не было в них хоть каких–нибудь мелких отличий.То же различие мы замечаем средь раковин всяких,Лоно пестрящих земли, там, где мягкими волнами мореВлагу сосущий песок убивает в изгибе залива.Так что опять повторю, что должны точно так же иныеПервоначала вещей, — раз они порожденья природы,А не при помощи рук на один образец создавались, —В формах различных летать и несхожими быть по фигурам.Нам не составит труда объяснить на основе разумнойТо, почему проникать несравненно пронзительней можетМолний огонь, чем земной, исходящий от факелов наших:Будет довольно сказать, что небесное молнии пламяТоньше гораздо и всё состоит из мельчайших частичек,А потому проходить оно может в такие отверстья,Где не пробиться огню ни от дров, ни от факелов наших.Кроме того, через рог фонаря проникает свободноСвет, но не дождь. Почему? Ибо света тела основныеМельче, чем те, из каких состоит благодатная влага.И хоть мгновенно вино, когда цедишь его, протекает,Но потихоньку идет и сочится ленивое масло;Иль потому, что его, очевидно, крупней элементы,Иль крючковатей они и спутаны больше друг с другом;И получается так, что не могут достаточно быстроСвязь меж собой разорвать по отдельности первоначалаИ вытекать, проходя чрез отверстие каждое порознь.Надо добавить еще, что и мед и молочная влагаНа языке и во рту ощущаются нами приятно;Наоборот же, полынь своей горечью или же дикийТысячелистник уста нам кривят отвратительным вкусом.Так что легко заключить, что из гладких и круглых частичекТо состоит, что давать ощущенье приятное может;Наоборот, то, что нам представляется горьким и терпким,Из крючковатых частиц образуется, тесно сплетенных,А потому и пути к нашим чувствам оно раздирает,Проникновеньем своим нанося поражения телу.Всё, наконец, что для чувств хорошо или кажется плохо,Разнится между собой и несходные формы имеет;Так, не подумай, что в дрожь приводящий, пронзительно–резкийВизг от пилы состоит из гладких равно элементов,Как и пленительный звук, что певец извлекает искусный,Беглыми пальцами струн пробужденной касаясь кифары.И не считай, что по форме похожие первоначалаВ ноздри проходят людей, когда трупы зловонные жгутся,Или когда окропят киликийским шафраном подмостки,И по соседству алтарь благовоньем панхейским дымится.Не полагай и того, что от сходных семян происходятКраски, которые взор своим цветом прекрасным ласкают,Так же, как те, что нам режут глаза, заставляя слезиться,Или же видом своим возбуждают у нас отвращенье.Ибо всё то, что для нас и отрадно и чувству приятно,Должно в себе содержать изначальную некую гладкость;Наоборот, что для чувств и несносно и кажется жестким,То несомненно в себе заключает шершавое нечто.Есть элементы еще, что ни гладкими не назовешь их,Но и не скажешь про них, что они закорючены остро:В них выдаются скорей лишь углы небольшие наружу,Так что скорей щекотать они чувства способны, чем ранить.Винную гущу сюда отношу я и вкус девясила.Жгучий огонь, наконец, и холодного инея иглыНе одинаково нам уязвляют телесные чувства,Как указует на то осязанье того и другого.Ведь осязание, да, осязанье, клянуся богами,Чувства источник у нас, когда в тело извне проникаетЧто–нибудь, либо же, в нем зародившись, язвит его больно,Иль веселит, исходя при зиждительном деле Венеры,Или, когда семена, столкнувшись, мешаются в телеИ, в беспорядок придя, производят смятение чувства,В чем непосредственно сам убедишься ты, если рукоюКак–нибудь тело свое по любой его части ударишь.Вот почему и должны далеко не похожие формыБыть у начал, раз они вызывают различные чувства.Что, наконец, представляется нам затверделым и плотным,То состоять из начал крючковатых должно несомненно,Сцепленных между собой наподобие веток сплетенных.В этом разряде вещей, занимая в нем первое место,Будут алмазы стоять, что ударов совсем не боятся,Далее — твердый кремень и железа могучего крепость,Так же как стойкая медь, что звенит при ударах в засовы.Вещи другие, тела у которых текучи и жидки,Будут скорей состоять из гладких и круглых частичек.Ибо легко, как вода, растекается горсточка маку:Круглые зерна его не держатся, вместе сплотившись,А по наклону бегут от малейшего их сотрясенья.И в заключение: всё, что мгновенно из глаз исчезаетИ разлетается, — дым, например, иль туман, или пламя, —Пусть состоит целиком не из гладких и круглых частичек,Не сплетено из частиц, тем не менее, спутанных цепко,Так что и тело колоть они могут и в камни проникнуть,Не пребывая в связи. Ибо то, что, мы видим, возможноЧувствам унять, состоит, как не трудно тебе догадаться,Из элементов таких, что не спутаны цепко, но остры.Если ж какая–нибудь представляется горькою жидкость, —Влага морей, например, — то не надо тому удивляться:Жидкость ее состоит из гладких и круглых частичек,Но и шершавые к ней примешались, дающие горечь;А крючковатыми быть для сцепленья им вовсе не надо.Хоть и шершавы они, однакоже и шаровидны:Им и катиться легко, и язвить одновременно чувства,А чтоб ты лучше постиг, что и грубые могут началаС гладкими смесь составлять в Нептуновом теле соленом,Можно для этого их разобщить и увидеть отдельноПресной воду морей, когда, просочившись сквозь землю,Каплет она в водоем и, стекая, становится мягкой.Ибо, при грубости их, ее горечи мерзкой начала,Не уходя в глубину, на поверхности держатся почвы.Это тебе разъяснив, продолжаю я следовать дальше.Первоначала вещей, как теперь ты легко убедишься,Лишь до известных границ разнородны бывают по формам.Если бы не было так, то тогда непременно иныеБыли б должны семена достигать величин необъятных.Ибо, при свойственных им одинаково малых размерах,Не допускают они и значительной разницы в формах.Предположи, например, что тела изначальные будутТри или несколько больше частей заключать наименьших;Если затем ты начнешь эти части у данного телаПереставлять или снизу наверх, или слева направо,Ты обнаружишь тогда, сочетания все их исчерпав,Все изменения форм, что для этого тела возможны;Если ж иные еще получить ты желаешь фигуры, —Части другие тебе прибавить придется. И дальшеНовые части опять для дальнейших нужны сочетаний,Если еще и еще изменять пожелаешь фигуры.И, таким образом, форм новизна приращение телаВслед за собою влечет; а поэтому нечего думать,Будто вещей семена бесконечно различны по формам:Иначе надо считать, что иные размеров огромныхБудут, а это принять, как уж я доказал, невозможно.Ткани тогда у тебя иноземные и мелибейскийПурпур, окрашенный в цвет Фессалии раковин ярких,И переливы цветов на хвостах золотистых павлиновВсе бы померкли совсем перед яркостью новых предметов;Были б в презреньи у всех и мирра и мед благовонный;Лебедя песнь и напев пленительной Фебовой лирыНе раздавались тогда б и замолкли по той же причине:Ибо одно за другим превосходней бы всё возникало.Но и обратно: могло б и в худшее всё обращатьсяТем же путем, как оно достигать бы могло совершенства;Ибо одно за другим отвратительней всё бы являлосьИ для ноздрей и ушей, и для глаз, и для нашего вкуса.Если же этого нет, но все вещи в известных пределахДержатся с той и с другой стороны, то признать ты обязан,Что разнородность фигур у материи также предельна.И, наконец, от огня и до стужи зимних морозовТакже положен предел и обратно он точно отмерен.Всякий ведь холод и жар, переходы тепла между нимиВ этих границах лежат, равномерно их все заполняя.Так что творения все различаются в точных пределах,Ибо с обеих сторон они резкой отмечены гранью:Пламенем жарким с одной, а с другой — леденящим морозом.Это тебе разъяснив, продолжаю я следовать дальше:Первоначала вещей, как теперь ты легко убедишься,Сходные между собой по своим однородным фигурам,Неисчислимы совсем. Ибо, если положены граниРазнице в формах, должны похожие первоначалаИли бесчисленны быть, иль материи вся совокупностьБудет конечною, что невозможно, как я доказал ужВ этих стихах, говоря, что материи мелкие тельцаОт бесконечных времен совокупность вещей сохраняютПри непрерывных толчках, возникающих всюду в пространстве.Ибо, хоть реже иных ты встречаешь животных и видишь,Что плодовитость у них значительно меньше, однакоВ странах и землях других, далеко отстоящих отсюда,Может их много найтись, и число их окажется полным.Так укажу я тебе, для примера, из четвероногихНа змееруких слонов. Всю Индию крепкой стеноюМножество тысяч столбов ограждает из кости слоновой,Так что проникнуть туда невозможно: такая там силаЭтих зверей, а у нас лишь изредка можно их встретить.Но уступлю я тебе и в этом: пускай существуетВещь средь рожденных вещей лишь одна в своем роде, которойНет подобной нигде на всем протяжении мира;Если, однако, запас материи для зарожденьяВещи такой бесконечен бы не был, она не могла быНи появиться на свет, ни расти, ни найти себе пищу.Ведь в самом деле, пускай во вселенной для вещи единойБудет зиждительных тел число ограничено. Как же,Где и откуда они и силой какой соберутсяВ бездне материи всей и в смешеньи начал инородных?Нет, я уверен, никак сойтись они вместе не могут;Но, наподобье того, как при страшных кораблекрушеньяхМощные моря валы разносят кокоры и банки,Мачты и реи, носы кораблей и плывущие весла,Так что везде, по всему побережью, видны вырезныеКормы разбитых судов, указанья дающие смертным,Чтобы от козней, и сил, и обманов коварного моряПрочь убегали они и ему бы не верили, дажеЕсли лукавая гладь улыбается тихого понта, —Так, если вздумаешь ты число ограничить известныхПервоначал, то тогда их вечно рассеивать будут,В стороны врозь разнося, материи розные токи,Так что о